|
мысли вслух |
|
ПРИЯТЕЛЬУ меня есть один... приятель. Нет, не друг, друзья у меня поштучно и на развес не продаются.
Именно - приятель. Из тех, кого встречаешь раз в полгода. Или, может быть, чуть почаще. Из тех, кто важно сигналит тебе на улице, высовываясь из красной "Альфа-Ромео". И кто при этом все время зазывает тебя "на рюмку чая", покровительственно жмет твою руку и говорит: "Давай, старик! Ну как же, мы ведь столько не виделись! Ты звони... скажем, в субботу, да? И приходи".
Когда звонишь в субботу, оказывается, что у него именно в этот день открылась масса дел: высадка политического десанта в соседнюю область, срочный фрахт многотоннажного сухогруза или просто - сауна с кем-то из Думы.
О, мой приятель - богатый человек. Однажды я обратил на себя его внимание - мы, вроде бы, тогда пили в какой-то компании, где каждый третий лично жал руку САМОМУ, а я - я оказался там именно из-за проклятого умения дергать струны в лад и такт. Вроде шута на свадьбе... или это было действительно на свадьбе? Чем-то я его зацепил - песни, наверно, легли в масть.
Ладно, речь вовсе и не об этом. А о том, что если вдруг суббота осталась свободной, и он все же сумел затащить меня к себе в гости (настойчиво так, с вызваниванием, непременным заезжанием за мной на машине и покупкой большого количества водки - репутация моя ему известна хорошо), то вечер проходит по сценарию, давно известному.
До глубокой ночи он почти не даст мне открыть рта, рассказывая о себе, о своих подвигах и великих свершениях. Каждая фраза его начинается с: "А я тогда...". В общем, он "тогда", понятное дело, стал круче всех и где махнул рукой - там улочка, а где повел плечом - переулочек. Потом он будет просить меня спеть под гитару (самое странное в том, что у него - у НЕГО, шикарного! - плохонькая у него гитара, фанерная и пыльная) что-нибудь "старое, народное". И после каждой песни вновь будет вспоминать о том, как "он тогда красиво...". О, да. Он тогда красиво. Только я этого не помню и не видел, зато ему удобно, ткнув пальцем в экран телевизора, где как раз сияет сто сороковой спутниковый канал, небрежно сказать: "Прикинь, эту певицу мой друг раскручивал, знаешь, сколько бабла вбухано?". Естественно, я не знаю.
Впрочем, водка, которую я буду пить, стопку за стопкой, меня с этим примирит. В конце концов - какое мне дело?
Но этим лимит не исчерпан. Он похвастается новой машиной ("Да, третья уже... эта поудобнее, и салон у нее..."), новой любовницей из модельного ряда ("Сейчас отослал ее отдыхать, утомила уже!") и уже потом, когда за окном совсем глухая ночь, небрежно, хоть и без желания оскорбить, спросит: "А ты как? Знаю, все еще вкалываешь на свои СМИ? И что, большие деньги?" - это удачная шутка. Мы посмеемся вместе, он же не видит, как побелели мои пальцы на грифе гитары.
Но момент истины, ради которого все это творится, уже близок. Иначе, с чего бы я до сих пор не разбил ему голову? Вот, вот, уже чуть рассвело за окном - и в это время еще одна стопка водки (нет, уже текилы, водка давно кончилась) - дробит и ломает его скорлупу. И вдребезги разбивается все его великолепие, и голос меняется, и разговор заканчивается на взвизге струны, когда он вдруг, сгорбившись на кресле в стиле hi-tech, начинает плакать. И говорит мне, глядя в пол: "Помнишь ту...?" Я помню, мы даже друзья. И он помнит, иначе бы не сжимал сейчас в руке хрустальную пробирку стопки так, что она, треснув, режет ему пальцы. "Я ей столько раз предлагал выйти за меня замуж... Обещал, что увезу, куда захочет, что жить будет как в сказке. А она... Вышла замуж за этого... художник какой-то. Уже двое детей, а живут в общаге...".
Вот так, приятель, приехали - гаси топки. Уже не нужен красный "Альфа-Ромео"? Наплевать, сколько стоит новая квартира? И вцепится он в мою руку холодными пальцами, требуя объяснить, рассказать, да почему же так-то, да кто он такой, лох этот и чем он лучше?
А я, последняя инстанция, откуда знаю? У меня только и есть что шесть струн и фирменная кривая улыбка над ними.
Только потом, когда уже уложу приятеля, спящего тяжелым пьяным сном, на диван в зале и накрою одеялом, только потом, когда в одиночестве, сидя на огромной кухне, выпью стакан джина, только потом, когда выйду и пойду по ночной улице, растирая онемевшие, коченеющие кончики пальцев - потом отвечу сам себе.
Но елки-палки, ответ окажется таким банальным, что лучше о нем забыть раз и навсегда. |
|
|
|
|
|
